Очень тонкий момент в отношениях: когда приподнимаются бархатные листики первичного контакта, а там - целый лес из улыбок, сомнений и слёз. Где-то там, в обрамлённом камышами пруду вместе с рыбами медленно дышит и разворачивается то, что зовётся "вот это и есть я, смотри".
И будешь стараться отследить момент начала этого путешествия - листья лишь станут жёстче, потому что есть вещи только для бокового зрения. Повешенная на ветку сумка с радостью, оставленные на коре зарубки мнений, ежиная норка с негодованием, и яблоко просто так.
И вопрос на засыпку: что делать с прудом, когда погладишь воду рукой - посадить ещё камыша или насыпать шариков хлеба, смешанных с кислотой?

Невиданная смелость. Такая, что все выжженные пятна становятся лишь частью истории, не тем, что определяет.

А ещё можно так:

Важно всё и всё имеет смысл. Какую форму приняла мёртвая земля, когда созревший куст иллюзий, обронил коробочки пандоры? Как же сладко было поливать его болезненной уверенностью в том, что встреченный вчера человек — тот, кто сделает твою жизнь настоящей. Если только догадаешься, как его задобрить или украсть.

Что останется от леса, если человек, бывший рядом с самого начала времён бросит в нужный слой почвы тлеющее слово? Страшен нутряной пожар, торф продолжает гореть и под снегом, как его ни прижимай к сердцу. Как страшно потом смотреть в глаза, как сложно поверить, что диалог возможен. Только падают в гулкой тишине чёрные сосны, потерявшие корни. Но слово для леса и мира одно. Люди наносят раны, люди же утоляют боль. Искреннее внимание возрождает: «я здесь, я с тобой, я помогу тебе посадить ромашки, когда ты закончишь оплакивать солнце». В конце концов, если у вас есть лопата и термос с чаем, не всё потеряно.

И земля, удобренная чаем и пониманием, станет однажды снова живой, воздух же вырастит своих собственных птиц. Зашелестят новые травинки, излечатся обёрнутые в участие ветви. А муравьи отстроят новый муравейник, соберут все-все оставшиеся угольки, остудят в пруду и пустят на обогрев спален)