«сердце – маленькая горошина, чуть проросшая через лес/частокол грубых слов»
В клубе неверно прочитанной еды тревожную запеканку утешает растерянно-сливочное масло.
«и тоньше льда твоя ладонь»
От боли в пальцах сжимаю горячую кружку. В ней мертвецы.
Кто-то под черёмухой целуется, падают сверху спелые чёрные ягоды и разделяют тела пунктиром.
привыкшие к ласке доверчивы и слепы (нет)
сегодня солнце помогало мне работать (нет)
я буду спать с включённым снегом (...)
Открыла газету:
«Всё ещё чистите печень народными методами?»
«Какой боярышник правильный?»
Закрыла газету.
Зашла в магазин утешиться, взяла жестяную баночку за прохладный бочок и под сенью деревьев уела половину начинённых зелёных оливок. Счастье!
В день, когда нет сил открыть глаза, проверь, не серебряные ли монеты держат их закрытыми, не ждёт ли паромщик плату.
«мы принимаем то, что принять готовы, вплоть до лежащих в теплых руках орудий.»
В окно созерцаю расплывчатый далёкий куст, похож на снежноягодник, но тогда его ягодки размером с яблоко. И некогда подойти, познакомиться.
Согласно «тема безумия в творчестве группы КиШ» три группы образов:
— дурни
— обычные люди в пограничном состоянии
— шуты и прочие трикстеры
Если кратко, то дела мои с учёбой весьма плохи: прошло две недели практики, а я даже не могу написать им и узнать, от кого мне хотеть цифр.
Четыре экзамена и курсовая работа, я даже тему не согласовала. Охохо. Но 31 всё равно уеду и буду солнцем лечить больную голову.
Вернула милому другу самокат и мы чудно с ним прокатились, чтобы я могла не только грустить, но и есть рыбку, подсвечивая себе экраном.
[Возможно, последний на сегодня Вестник Перепоста. «Единственная в Петербурге конструктивистская церковь (в Городке Текстильщиков)»]
читать дальше
Методично снятся локации, где училась, увлечённая процессом группа и я, пропустившая важные пары, неузнающая преподавателей, и без тетради.
Ты — мой лохматый солнечный огонёк, сметаешь в центр комнаты утерянные дни и разжигаешь костёр смехом своим, гладишь улыбками во сне.
Такое было, что я восприняла живую тонкую нить понимания как должность, как повинность и все песни из плеера шептали мне в уши: беги. Но я оставалась, где была, с синяком от двери подъезда на плече, гладила пыльную электричку по зелёному боку: она не вернулась на рельсы. Теперь-то знаю, что стоит жить так быстро, покуда успеваешь любить.