Раскосая азиатская дева улыбается и закапывает руками в землю в большой керамический горшок кота, а тот прядает ухом и мурчит, глупый.
Заправила ручку фиолетовыми чернилами: две страницы конспекта чёрные получились, затем цвет чуть выцвел, но всё ещё не фиолетовый. Загадка.
А когда я их смешивала с чёрными чернилами 1:1, получался внятный синий цвет.
Ничего, у меня ещё есть банка красных, что же будет. Что же будет.
Считала тренировки января, если не ошиблась, то всего девять вечеров принесли мне чувство упоительного контроля (в одну из ночей).
мимими.)
Подарила себе силиконовых подарков, да и рада. Снится охотно, как растворяюсь в дачной зелени, укладываюсь свежим асфальтом вдоль проспекта.
Впервые увидела всплывающий баннер с уточнением, точно ли я хочу прочитать о неестественных медицинских отверстиях в телах людей. Заботятся.
Я была неосторожна: телевизор настиг меня за обедом и пригрозил малым ледниковым периодом в ближайшие десятилетия. Есть и плакать не удобно.
Обычное дело в феврале, пора заводить список и отмечать галочками: спать, есть, дышать, жить.
«Магическая вечноцветущая разновидность. С марта по октябрь. Интересное у него такое представление о вечности»
«Что-то во мне самом иссушает и всегда иссушало меня. Черное начало, растворенное в крови, сросшееся с мыслью.»
«Я живу между ностальгией по катастрофе и восторгом перед рутиной.»
Эмиль Чоран (чьи две последние цитаты) здорово напоминает мне многих.